Вечерело, когда добрый орловский рысак, впряжен­ный в легкие розвальни, фыркая и разбрасывая с удил клочья розоватой пены, мчал одинокого ездока лесными дорогами и просеками, оставляя позади снежный вихрь. В розвальнях полулежал партизан. Щуря глаза, припод­нимая время от времени голову, он всматривался в бе­гущую навстречу дорогу. Партизан спешил: надо было сообщить еще двум маленьким отрядам о нависшей опасности — скоплении крупных сил фашистских кара­телей в Улемском лесу.

Вдруг — стрельба. Партизан наскочил на вражескую засаду. Раненый рысак, подмяв под себя двух поли­цейских, еще злее рванулся вперед. В сани прыгнули двое немцев, но, получив отпор, вывалились на обочину дороги. Рысак, пробежав еще метров полтораста, вдруг резко свернул вправо и, упершись оглоблей в суковатую старую ель, рухнул мертвым. Партизан скользнул в снег. Выскочившие из засады немцы и полицаи устре­мились к саням, но их срезала автоматная очередь. Быстро сгущались сумерки. Фашисты, боясь как бы не попасть в руки партизан, покинули лес.

На дороге лежали пятеро убитых немецких солдат и двое полицейских,

***

Стало совсем темно, когда я принял пост.

Ревел ветер, шуршала метель. Лес, казалось, стонал. Потом как-то сразу утихла непогодь. В разрывах обла­ков стала показываться луна. Глаза мои бегали, искали и останавливались на подозрительных местах.

От Болвы доносился крик совы и почти через равные промежутки времени повторялся вновь. Затем крик со­вы стал походить на человеческий призыв о помощи. На мой сигнал из землянки вышел командир отряда. Я до­ложил ему о подозрительном крике. Он распорядился пост сдать, раньше положенного времени и послал меня вместе с Иосифом Самойленко и Василием Зайцевым в направлении слышимого мною подозрительного крика совы.

Петляя и лавируя на лыжах между деревьями, мы выбрались к дороге со свежими следами недавно про­шедшего волка. Дорогу преградил минированный завал из толстых сосен и елей, покрытых пышным слоем све­жего снега. У завала мы заметили крупного широкогру­дого волка, делавшего через каждые пять-шесть шагов посадку на снег. Он явно к чему-то подкрадывался. За­метив нас, зверь скрылся в чаще леса.

Забыв все меры предосторожности, сняв лыжи, мы мчались к завалу, раздвигая ели руками и стволами ав­томатов. Сразу, что бросилось нам в глаза, был человек, засыпанный снегом, лежащий пластом. Левая рука—под головой, а правая с пистолетом ТТ откинута в сторону. Мы осторожно перенесли человека к лыжам. Стирая с лица снег, я узнал в нем нашего Жоржа Ильюхина - примерного коммуниста из отдельной роты партизан­ского отряда брянских паровозостроителей. Еле замет­ный пульс, слабо кровоточат ноги, простреленные в не­скольких местах.

Когда сделали ему перевязку и бережно уложили на подъехавшие сани, Ильюхин очнулся и рассказал нам о том, как попал в засаду на лесной дороге, как уползал, отстреливаясь, и как запутался в заминированном зава­ле во время пурги.

- И когда понял, что лежу на минах, — говорил он, — я нащупал тонкий провод мины, решив подорвать себя и фашистов, если они, настигнут меня... Тут Ильюхин приподнялся на локоть и со всей силой, какая еще оставалась в нем, пожал нам руки.

Завернув его потеплее, мы двинулись в путь. Пройдя от завала километра три, вышли на просеку, где Илью­хин наскочил на засаду. Его розвальни с рысаком на­ходились в том же положении, только в сани были уло­жены пять закостеневших немцев, а на снегу лежали тру­пы полицейских, не удостоенных чести быть в санях ря­дом с «арийцами». Минут десять мы стояли, пока под­рывник не установил мину под санями, чтобы утром она увеличила счет битых немцев и полицейских, а потом поспешили к Круглому озеру — к основному отряду брянских паровозостроителей.

 Протопопов, Ю.М. Провал вражеской засады:[об Ильюхине Г.Н.  ]/ Ю. М. Протопопов// Взрывы на большаке.  - Брянск, 1963